Встань за Веру, Русская земля Сайт объединительного движения
Отрывок из готовящейся к печати книги, посвящённый отношениям Ватикана и России в период горбачёвской и ельцинской перестройки.
Ватикан оказался одним из ведущих участников перестроечных процессов в Восточной Европе, отстаивающим свои стратегические интересы с помощью новейших методов религиозной геополитики. Стремясь к объединению Европы, он открыто поддержал экспансию Европейского союза на восток. Поэтому параллельно с восстановлением ведущей роли Ватикана в католических странах бывшего соцлагеря его программа включала также его присутствие в тех странах, которые были потеряны в результате «великой схизмы», то есть, речь шла о Советском Союзе, которому Иоанн Павел II уделял особое внимание.
Уже в начале своего понтификата Иоанн Павел II в целях сближения с Православием выдвинул идею «христианской Европы от Атлантики до Уральских гор». При этом главная роль в «межхристианском диалоге», как и прежде, предназначалась Константинопольскому патриархату и его главе — патриарху Димитрию I, выступавшему в качестве посредника между Ватиканом и Русской Православной Церковью.
В ноябре 1979 г. понтифик совершил визит в Фанар, в ходе которого он вместе с патриархом Димитрием I объявил о 
создании Смешанной международной комиссии по богословскому диалогу между Римско-Католической и Православной Церквями, с чем согласились все Поместные Православные Церкви. (карт. 138) Первое заседание комиссии прошло в 1980 г. на островах Патмос и Родос. Однако возможность более близких контактов была ограничена, так как советское руководство оценило приход Войтылы к власти как новую угрозу, и в 1979 г. даже было принято специальное решение «О мерах по противодействию политике Ватикана в отношении социалистических стран».
Но ситуация изменилась с приходом к власти М.Горбачёва плавно перешедшего от «гласности» и «перестройки» к строительству «общеевропейского дома», что предполагало утверждение религиозной терпимости и плюрализма. Произошло это не сразу, но логика горбачёвской политики соответствовала глубинным интересам Ватикана, что предопределило их взаимную тягу к сближению. Этот процесс хорошо описан в книге «Миссия в Ватикан», изданной советским дипломатом Ю.Е.Карловым, ставшим первым официальным представителем СССР, а затем России в Ватикане и с большой симпатией относившимся к понтифику. Фактически речь идёт о постепенной сдаче горбачёвским руководством своих позиций Ватикану и как политической, и как религиозной силе.
Уже в начале 1986 г. в условиях крайней активизации деятельности понтифика Министерству иностранных дел СССР было поручено подготовить новую глобальную концепцию отношений с Ватиканом, для определения двух ключевых проблем: перспективе установления дипломатических отношений и позиции в отношении зондажа со стороны Ватикана (с 1984 г.) возможности его участия в празднования 1000-летия Крещения Руси летом 1988 г. Тогда рассматривать эти вопросы посчитали ещё рано, и партийным руководством была подготовлена программа, проникнутая охранительным духом и предусматривавшая проведение антиватиканских действий. Что было естественно в связи с политикой Ватикана в странах Восточной Европы и подрывным характером передач ватиканского радио на русском и украинском языках.
Между тем, задачи, которые ставил перед собой Ватикан в отношении СССР, сводились всё к тем же пунктам: укрепление позиций католиков в СССР (в 1986 г. здесь было 1099 католических приходов); легализация униатов; установление официальных отношений.
Правильно оценив ситуацию с перестройкой, понтифик начал подталкивать к активным действиям существовавшую подпольно УГКЦ, во главе которой ещё в 1984 г. был поставлен Иоанн Любачевский (с 1985 г. – кардинал), призванный сделать церковь более послушной и управляемой[1]. В начале августа 1987 г. группа униатского духовенства во главе с епископом Павлом Васылыком заявила о своём выходе из подполья, оповестив об этом Москву и Ватикан, затем к ней присоединились другие епископы[2] А в январе 1988 г. папа в своём выступлении перед прессой, отвечая на вопрос о возможном приглашении посетить Москву по случаю 1000-летия Крещения Руси, заявил, что поездка могла бы состояться исключительно в «истинных целях», дав понять, что она не имеет смысла без посещения его «братьев и сестёр» в Литве и на Украине. Затем, обратившись отдельно в двух письмах к православным и униатам, он предложил им примирение ради снятия напряжённости в гражданском обществе.
Послание папы дошло до горбачёвского руководства, которое именно тогда приступило к пересмотру своего отношения к Церкви, осознав, что политика государственного атеизма себя полностью исчерпала. Собрав в апреле в Кремле главных представителей Московской Патриархии, Горбачёв разрешил им открыто и с максимальным размахом провести праздничные мероприятия по случаю 1000-летия Крещения Руси, участие в котором должно было принять и государство. Одновременно он пообещал принятие нового, либерального закона о свободе совести. Была и ещё одна важная деталь: в мероприятии предполагалось участие представителей других христианских «церквей».
Так начала вырисовываться новая церковная политика, воспроизводящая подход хрущёвского руководства, рассматривавшего Церковь как инструмент для выстраивания новых отношений с Западом, а экуменический «диалог» — как часть своей внешнеполитической стратегии. Но если при Хрущёве проэкуменический курс навязывался Московской Патриархии в качестве условия выживания Церкви, в разгар гонений и преследований верующих, то горбачёвское руководство использовало более гибкие и изощрённые методы. Речь шла о предоставлении полной религиозной свободы, помощи и покровительства Церкви со стороны государства, но ценой этого должна была стать такая открытость к межрелигиозному «диалогу», которая полностью соответствовала бы новому политическому мышлению горбачёвской команды и её устремлённости на примирение с Западом. Церковь для неё являлась всё тем же инструментом, «идеологическим щитом власти», который должен был укрепить её авторитет как внутри страны, так и на международной арене. Но эти планы не имели бы успеха, если бы внутри самой Московской Патриархии не существовала бы к этому времени хорошо организованная партия реформаторов, приступившая к перестройке самой Церкви и выступившая надёжным союзником власти.
Для рассмотрения вопроса об участии в праздновании 1000-летия Крещения Руси в Москву в июне 1988 г. прибыли две католические делегации: одна – от церкви (10 епископов из разных стран), другая – от государства Ватикан. Делегацию от Ватикана возглавил госсекретарь кардинал Казароли, который встретился с новым председателем Совета министров А.А.Громыко, министром иностранных дел Э.А.Шеварнадзе, и, наконец, был принят со всеми почестями М.Горбачёвым[3]. Казароли передал ему личное послание папы, в котором содержались приглашение понтифика и четыре темы для обсуждения: установление дипломатических отношений; религиозная свобода для всех верующих; легализация униатов; перестройка. (карт. 139) Известно, что Казароли, в знак примирения, передал Горбачёву и список всех тайных католических священников и епископов на Украине, которые никоим образом от этого не пострадали. На встрече шёл поиск политической базы будущего диалога, поэтому Горбачёв подчеркнул, что «новое политическое мышление» в международных делах перекликается с новыми идеями, выдвигаемыми в Ватикане, при этом совпадают и оценки, и термины. А Казароли дал понять, что Ватикан мог по своим каналам способствовать налаживанию «климата взаимного доверия» между СССР и США. В итоге вопрос о взаимодействии и установлении канала связи для обмена информацией стал основным. Горбачёв пожелал «встречи в Италии», и с этого момента тема его визита в Ватикан была введена в дипломатический оборот, став «одним из стержней, вокруг которого вращалась вся проблематика российско-ватиканских отношений»[4].
Тогда же кардинал Казароли встретился и с униатскими епископами Курчабой и Васылыком, проинформировавшими Ватикан о том, что греко-католическая церковь существует и просит у советского правительства реабилитации и возвращения отобранных храмов. А в январе 1989 г. понтифик в своём выступлении перед дипломатами призвал Горбачёва применять принципы «перестройки» и в религиозной сфере, имея в виду решение униатского вопроса. Эта поддержка Ватикана подтолкнула униатов к ещё более активным действиям, и в мае 1989 г. униатские епископы Курчаба, Васылык и Дмытерко вместе с духовенством устроили стояние на Красной площади в Москве с требованием реабилитации УГКЦ, а миряне из Галиции поддерживали постоянный пикет на Арбате. Осенью в Львове состоялась уже многочисленная демонстрация с требованием легализации УГКЦ, а во втором по значению львовском храме – Преображенском соборе священник Ярослав Чухный вместо патриарха на литургии помянул папу и провозгласил переход в юрисдикцию униатской церкви. После этого последовал переход в греко-католичество и в других городах, а несколько священников во Львове заявили о создании Украинской автокефальной православной церкви (УАПС)[5]. За униатов дружно вступились и перестроечные СМИ.
Летом 1989 г. в связи с готовящимися радикальными изменениями в странах Восточной Европы горбачёвская команда приступила непосредственно к реализации концепции «общеевропейского дома», значение которого объяснялось необходимостью не допустить изоляции СССР. Эта тематика стала доминировать и в отношениях с Ватиканом, поскольку международный авторитет понтифика должен был подкрепить престиж перестройки и её лидера в глазах «мировой общественности». Как объяснял позже помощник Горбачёва А.Черняев, все понимали, что Ватикан – это не только религиозная, но и политическая и экономическая сила, и целью переговоров было разоблачить представление об СССР как «империи зла»[6]. Горбачёв планировал создание союза между странами Восточной и Западной Европы, что-то вроде «Хельсинки-II», что невозможно было без согласия Св.Престола.
В связи с этим в августе в Ватикан был послан личный представитель министра иностранных дел Э.А.Шеварнадзе Ю.Карлов, передавший понтифику послание Горбачёва. Карлов встречался и с кардиналом Казароли, который сообщил ему, что они надеются, что все вопросы, касающиеся униатов и католиков в СССР, будут решены после принятия нового закона о свободе совести. Поэтому в своём письме министру Ю.Карлов предлагал решить униатскую проблему путём «примирения» религиозных вождей. И неслучайно сразу после Карлова понтифик принял трёх митрополитов РПЦ – митрополита Филарета (Денисенко), митрополита Ювеналия (Пояркова) и митрополита Филарета (Вахромеева) — для обсуждения ситуации с греко-католиками.
После этого в советском руководстве была согласована дата посещения Горбачёвым Ватикана, приуроченная к визиту в Италию в конце ноября 1989 г. и накануне встречи в верхах на Мальте.
Как указывает в своей книге Ю.Карлов, подготавливая встречу с понтификом, они прекрасно понимали, что она касается интересов РПЦ и, в первую очередь, в связи с возможной легализацией униатов, грозившей потерей многих приходов в Западной Украине. Так что расчёт был сделан на то, чтобы превратить РПЦ в своего союзника. Для этого всячески подчеркивалось, что, во-первых, новый закон о свободе совести обеспечит равенство перед законом всех религий и конфессий, но РПЦ будет занимать в жизни общества особое место, и, во-вторых, что создание представительства СССР в Ватикане было бы полезным и для РПЦ как в целях получения живой информации о ватиканских делах, так и в плане доведения до Ватикана точки зрения руководства Церкви.
В итоге горбачёвская команда решила, что в силу религиозной специфики униатской проблемы, решение её надо искать в рамках взаимоотношений между РПЦ и католической церковью, которые сами должны решать вопрос о разделе церковного имущества без вмешательства государства. Это была удобная позиция, освобождавшая власть от какой-либо ответственности за решение этой ключевой проблемы .
Однако и Священный синод, и Совет по делам религий категорически не соглашались с признанием униатов и исходили из того, что, если оно и возможно, то только в рамках католической церкви латинского обряда и без восстановления униатских церковных структур [7]. 19 октября 1989 г. обеспокоенные члены Священного синода встретились с Э.Шеварнадзе, который попытался «успокоить» их, подчеркнув, что контакты с Ватиканом будут строиться как с государством, а не как с религиозным центром. Он призвал их также подумать «о поисках компромисса в связи с предстоящим принятием более демократического и либерального закона о свободе совести и религиозных организациях».
После этого была проведена встреча Ю.Карлова отдельно с митрополитом Минским Филаретом (тогдашним главой ОВЦС) и митрополитом Ювеналием, которого он назвал «тонким политиком» и который изложил свою точку зрения следующим образом: «Нам, говорил митрополит, не уйти от сотрудничества с западным христианством, с католической церковью. К тому же такое сотрудничество пойдёт только на пользу всему христианскому миру. Однако надо быть реалистами. Русская православная церковь пока слишком слаба, чтобы на равных сотрудничать с католиками. Торопиться в этом деле – значит повредить перспективе общехристианского диалога, ослабить позиции русского православия»[8]. То есть межрелигиозное сотрудничество никоим образом не отметалось, но ставилось в зависимость от укрепления позиций самой РПЦ и её способности конкурировать с католиками, которые при организованной и политической поддержке Ватикана могли занять доминирующие позиции в российской духовной жизни.
Буквально тогда же, 20 октября, Горбачёв и Шеварнадзе приняли на самом высоком уровне кардинала Содано (практически в качестве главы правительства дружественного государства), с которым впервые за всю историю советско-ватиканских отношений были серьёзно обсуждены вопросы деятельности католической церкви в СССР, без решения которых горбачёвское руководство не видело возможности нормализации отношений с Ватиканом[9]. Но поскольку это касалось уже межрелигиозных отношений, прозвучала, наконец, и тема роли РПЦ в процессе нормализации отношений. Горбачёв чётко высказал положение о взаимозависимости между развитием контактов с Ватиканом по межгосударственной линии и «диалогом» между РПЦ и католической церковью, связав всё в треугольник светская власть-Ватикан-РПЦ. Так что закономерно, что через несколько дней важная ватиканская делегация теперь уже во главе с кардиналом Виллебрандсом (главой Папского совета по содействию христианскому единству) прибыла в Даниловский монастырь (возвращённый Церкви по случаю празднования 1000-летия Крещения Руси) для встречи с патриархом Пименом, который вынужден был согласиться с решением Горбачёва.
Долгожданная встреча с понтификом состоялась 1 декабря 1989 г. в Ватикане, в личной библиотеке папы и длилась около часу. Хотя газета «Правда» писала, что встреча состоялась с глазу на глаз, в действительности в ней участвовали два официальных переводчика, и содержание встречи известно. Но параллельно с ней вёлся не менее ответственный разговор между Э.Шеварнадзе и кардиналом Казароли, представлявший собой как раз настоящие политические переговоры по конкретным вопросам, в которых также участвовали кардинал Содано, член Политбюро ЦК КПСС А.Н.Яковлев, посол СССР в Италии Н.М.Луньков и Ю.Карлов. (карт. 140) После этого состоялось уже общение представителей двух делегаций, среди которых был и митрополит Ювеналий, в ходе которого Горбачёв, произнося речь, дал понять, что приехал, чтобы получить от папы одобрение политики перестройки. Как пишет исследователь Леконт, «ничего не даётся даром. Поддержка перестройки папой в обмен на свободу советских верующих – вот к какой “сделке” пришли дипломаты этих двух таких не похожих друг на друга держав»[10]. Одобрение это было тем более важно для Горбачёва, что понтифика он рассматривал как человека, «обладающего самым высоким моральным авторитетом в мире» — так он представил папу своей жене. Показательны и слова Э.Шеварнадзе, сказанные им кардиналу Казароли в связи с обсуждением перемен в Восточной Европе: «Без вас (имея в виду Ватикан) всего этого не было бы!»[11].
Выступая с речью, Горбачёв сделал неожиданное для понтифика предложение, пригласив его с официальным визитом в СССР. И хотя ватиканская сторона и сообщила позже, что это заявление преждевременно, сама идея, ранее немыслимая, была введена в сферу возможного обсуждения, что, естественно, не могло не поставить вопрос о встрече понтифика с патриархом.
Получив «одобрение» папы, советская делегация отбыла на Мальту для встречи с Д.Бушем-старшим, в ходе которой, как известно, произошла сдача СССР. Горбачёвская команда обязалась не вмешиваться в дела стран Восточной Европы, согласилось на объединение Германии и на уступки в отношении Прибалтики. Символично, что это произошло на Мальте – бывшем гнезде Мальтийского ордена, выступавшего в качестве посредника между Ватиканом, МИ6 и ЦРУ. (карт. 141)
Встреча в Ватикане стала переломным моментом и в дипломатических контактах, и в положении католической церкви в нашей стране. Поскольку она произошла после падения Берлинской стены, многие сопоставляли эти два события, говоря о «преодолении раскола между Востоком и Западом».
15 марта 1990 г. было сообщено об установлении официальных отношений между СССР и Ватиканом на уровне представительств (а не посольств), хотя официальные представители были в ранге чрезвычайного и полномочного посла (Ю.Карлов) и апостольского нунция по особым поручениям (архиепископ Франческо Коласуонно). При этом, поскольку папский представитель стал обладать двойной миссией – дипломатической и религиозной, Ватикан приобрёл в его лице канал воздействия на католические епархии в нашей стране. И хотя Ю.Карлов и оправдывал эту ситуацию тем, что советская сторона приобрела больше возможностей требовать, чтобы центральные органы римско-католической церкви по связям с католическими организациями в СССР носили открытый характер и соответствовали нормам международного права, преимущества были на стороне Св.Престола.
Последствия не заставили себя долго ждать.
Дело в том, что ещё в ноябре 1989 г. Совет по делам религий при Совмине Украинской ССР объявил о начале регистрации униатских приходов, после чего так называемый «Комитет защиты Украинской католической церкви» начал насильственные захваты православных храмов. В январе 1990 г. понтифик признал действительными хиротонии 10 тайно рукоположенных униатских архиереев и определил их в качестве ординарных и титулярных епископов на возрождённые униатские епархии: Львовскую, Ивано-Франковскую и Мукачевскую.
После же установления официальных отношений роль Ватикана как покровителя униатов, вдохновившего их на разгром православных приходов, проявилась в полную силу. Выразилось это в работе четырёхсторонней комиссии, созданной в Западной Украине для совместного поиска путей урегулирования отношений между православными и униатами. В неё вошли представители Московского Патриархата, Украинского экзархата МП, УГКЦ и католической церкви. Комиссия выработала взаимоприемлемые условия, на основании которых должно было произойти перераспределение храмов и церковного имущества, однако вскоре её работа была нарушена действиями представителей УГКЦ. 22 марта 1990 г. они опубликовали заявление о том, что по согласованию с понтификом все выработанные комиссией материалы признаются недействительными и неправомочными. Униаты в одностороннем порядке вышли из состава комиссии и вернулись к прежней экстремистской политике, захватывая православные храмы. Совет по делам религий в Москве уже полностью потерял контроль за религиозной обстановкой на Украине, униаты открыто взаимодействовали с сепаратистскими силами, а Ватикан им в этом потворствовал.
31 марта 1991 г. митрополит Иоанн Любачивский, имевший американское гражданство, прибыл во Львов и взошёл на кафедру Собора Св.Юра, возобновив каноническую структуру на Украине. После этого в Западной Украине начинаются регулируемые из одного центра демонстрации униатов против православных, погромы и захваты их храмов, сопровождаемые избиением и надругательством над священниками и мирянами. В итоге на Галичине были разгромлены три православные епархии – Тернопольская, Ивано-Франковская и Львовская. В последней из 1 тысячи существовавших там приходов осталось только 40.
Как писал Ю.Карлов, Русская Православная Церковь в Западной Украине «оказалась в ловушке горбачёвской формулы, согласно которой униатский вопрос должен решаться между православными и католиками, а государственные власти признают, мол, любое их решение. В своё время авторы этой формулы из Идеологического отдела ЦК КПСС и из Совета по делам религий думали, что православная церковь будет всего лишь ширмой, за которой разместятся истинные участники переговоров в Ватикане – партийные и государственные власти. Однако крах централизованного государственного управления оставил православных беззащитными. Им противостояла уже хорошо организованная к тому времени униатская церковь, которая пользовалась полной поддержкой местных властей. Москва для западноукраинских православных оставалась всё дальше и дальше»[12].
После принятия в октябре 1990 г. закона о свободе совести и религиозных организаций общая религиозная обстановка в стране резко ухудшилась, и начали активно проявлять себя центробежные тенденции внутри РПЦ. Украинской Православной Церкви (как стали называть теперь Украинский экзархат) под давлением обстоятельств была предоставлена независимость и самостоятельность в управлении своими делами при сохранении канонических связей с МП. Уже после распада СССР произошёл раскол УПЦ МП и образование УПЦ Киевского Патриархата и активизировалась возобновившая легальную деятельность Украинская автокефальная православная церковь, оторвавшая от РПЦ более тысячи приходов.
В условиях общей неразберихи, царившей тогда в Москве в отношении дел с Ватиканом, он активно расширял и укреплял позиции католичества в различных районах СССР. В 1991 г. здесь существовало уже более 1,5 тысячи католических приходов, создавались административные структуры, учебные заведения, миссионерские центры, учреждались монашеские ордена. Ватикан помогал налаживать связи католиков в СССР с зарубежными центрами, и только по линии католической церкви США было выделено около 100 млн. долларов в помощь родственным католическим структурам в нашей стране[13].
Главным образом восстанавливались приходы на Украине и в Белоруссии, где создавались католические епархии. Через частные приглашения начался мощный заброс миссионеров, местные власти стали выделять значительные бюджетные средства на восстановление храмов. В Белоруссии из 109 священников, обслуживавших общины, 50 были приглашены из Польши в соответствии с секретной договорённостью между Горбачёвым и Ярузельским. В итоге католическая иерархия тут оказалась в зависимости польского епископата и Польши, что проявлялось, в частности, в использовании польского языка в религиозных службах и в церковном делопроизводстве.
На других территориях СССР Ватикан планировал создать единую католическую епархию с центром в Москве, однако в итоге в апреле 1991 г. были созданы три Апостольские администратуры для католиков латинского обряда, которые возглавил Т.Кондрусевич в Москве — для европейской части РСФСР, иезуит Й.Верт в Новосибирске — для азиатской части РСФСР и Я.Ленга в Караганде — для Казахстана. Католики, пользуясь соответствующей финансовой поддержкой, перешли везде к активной прозелитической деятельности. РПЦ расценила назначение католических епископов как попытка создания параллельных миссионерских структур католицизма на канонической территории Русской церкви.
Одновременно Ватикан стал активно налаживать гуманитарное сотрудничество с государственными организациям нашей страны, чего раньше никогда не было – ни до революции, ни при советской власти. В Москве на деньги католических организаций стали строить больницы для детей, использовали опыт католиков в деле подготовки медицинского персонала. Но главное внимание католики уделяли культурной и духовной сфере, участвуя в двусторонних симпозиумах на исторические темы в целях создания положительного образа Ватикана в глазах советских людей. Расширились контакты советских научных организаций с «Руссикумом» и Понтификальным Восточным институтом.
После развала СССР в декабре 1991 г. Ватикан установили отношения с Российской Федерацией как преемницей СССР, и новые власти всячески пытались показать свою заинтересованность в укреплении дружбы со Св.Престолом. Связь между папой римским и Б.Ельциным была налажена ещё до Беловежских соглашений при посредничестве министра иностранных дел России А.Козырева. Последний обсуждал с госсекретарём Ватикана Содано планируемые политические и экономические реформы в России и даже собирался использовать элементы современной католической социальной доктрины.
А 20 декабря в Ватикан прибыл Б.Ельцин, который в беседе с папой подчеркнул верность принципу равенства всех религиозных конфессий. (карт. 142) Тут вновь прозвучала тема визита понтифика в Россию, по поводу которого глава пресс-службы Ватикана Наварро-Вальс заявил, что он состоится, когда наступит подходящий момент, так как визит должен иметь экуменическое звучание[14]. Как и во время визита Горбачева, главные переговоры шли не между понтификом и Ельциным, а между госсекретарём Содано и министром А.Козыревым, которые обсуждали вопрос о том, как подключить Ватикан к процессу международного признания России как самостоятельного государства.
Ватикан продолжал укреплять свои позиции в России. Здесь была восстановлена деятельность католических монашеских орденов. В 1992 г. официально начал действовать орден иезуитов, открывший свои филиалы в Новосибирске, Калинигграде, Санкт-Петербурге и Москве. В том же году были восстановлены дипотношения с Суверенным Мальтйским орденом (учитывалось, что они существовали при Павле I.). Росло число приходов, при этом 90% служивших в них священников были иностранцами. А в 1999 г. была создана Конференция католических епископов России.
Вместе с тем главной целью Св.Престола оставалось сближение с РПЦ, и здесь важно подчеркнуть, что, несмотря на тот погром православных, который происходил в Западной Украине, несмотря на активную прозелитическую деятельность католиков в России, руководство Московской Патриархии продолжало вести с ними «диалог». Устремлённость архиереев на экуменическую открытость, предоставившую возможность более активного участия в международной жизни, оказалась сильнее заботы о собственной пастве. Этому способствовали два фактора.
Во-первых, с изменением положения РПЦ здесь началась автономная религиозно-политическая активность, в результате которой была проведена серия административных реформ. Как показал о. Павел Адельгейм в своей книге «Догмат о Церкви», реформы эти осуществлялись последовательно и поэтапно. Проследить их можно путём сравнения четырёх редакций Устава церкви (1917 г., 1945 г., 1988 г. и 2000 г.)
Устав 1917 г. определял, что в РПЦ высшая власть – законодательная, административная, судебная и контролирующая – принадлежат Поместному Собору, периодически, в определённые сроки созываемые, в составе епископов, клириков и мирян. Положения 1945 г. и Устав 1988 г. исключили «контролирующую» власть из компетенции Поместного Собора, никому её не передав. Наконец, Устав 2000 г. исключил из компетенции Поместного Собора, кроме «контролирующей», уже «законодательную», «административную» и «судебную» власть, оставляя ему «высшую власть» в области вероучения и канонического устроения. Высшая «законодательная и судебная» власть была передана Архиерейскому собору, а «исполнительная» — патриарху и синоду. Таки образом это открыло путь к сосредоточению полноты церковной власти в руках архиерейской корпорации. Существенные перемены произошли и в положении церковной общины. Приходской устав 1917 г. называл мирян «прихожанами» и наделил их каноническим статусом в сфере деятельности общины конкретного храма. А согласно Уставу 1988 г. для прихожан не предусмотрено никаких прав; это бесправное положение в приходе приводит к тому, что они остаются невостребованными храмовой жизнью и лишены участия в обсуждении проблем приходской жизни. Но в итоге это касается не только приходской, но общецерковной жизни, когда миряне оказались лишены возможности высказывать свою позиции относительно «межхристианского диалога».
Во-вторых, в условиях новой, открытой внешней политики российского руководства окрепли позиции «экуменической партии» в Московской Патриархии – Отдела внешних церковных сношений, во главе которого в 1989 встал митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (Гундяев). При нём произошли качественные изменения в структуре и деятельности ОВЦС, возросла его роль в «диалоге» с государственной властью, расширились контакты с различными политическими, общественными и прочими организациями. Спектр его ответственности был крайне широк, и он всё активнее вторгался в различные области взаимосвязи с внешним миром. В 1997 г. в ОВЦС была проведена реорганизация управления по ватиканской модели, в результате которой появились Секретариат по межправославным отношениям, по взаимоотношениям Церкви и общества, наконец, по межхристианским связям, секторы зарубежных учреждений и пр. Показательно, что именно ОВЦС организовал процесс выработки «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви», за основу которого были взяты документы католической церкви.
Именно ОВЦС нёс ответственность за переговоры с католиками и за то, что произошло на VII заседании смешанной комиссии по богословскому договору между католиками и православными, состоявшимся в г. Баламанде (Ливан) в 1993 г. Здесь было заключено соглашение «Униатизм как метод объединения в прошлом и поиск полного единства в настоящем», подписанное католиками и 13 официальными представителями девяти Поместных Православных Церквей (от РПЦ — игумен Нестор Жиляев, сотрудник Отдела внешних церковных сношений). Документ этот, получивший название «Баламандская уния», ярко отражает дух экуменизма. Осудив униатство, как источник конфликта между православными и католиками, он выдвинул новые экуменические богословские принципы и практические методы для достижения «полного общения».
. В нём, в частности, признаётся, что восточные католические церкви являются частью католической общины и должны руководствоваться положениями II Ватиканского собора и быть равноправными участниками в деле экуменического диалога; предлагается забыть историю отношений между Православной церковью и восточными католическими церквами и осуждаются «попытки возвращения восточных католиков в Церковь отцов» православной стороной; Православная и католическая церкви рассматриваются в качестве «Церквей-сестёр»; указывается, что православие и католичество в равной мере ведут ко спасению; призывается учитывать «религиозную свободу верующих», которые «должны иметь возможность свободно высказывать своё мнение, когда их об этом спрашивают»; предлагается верующим оказывать помощь другим церквам в их богослужении, представляя свою собственную церковь в их распоряжение по обоюдному согласованию, которое позволило бы совершать богослужения по очереди в разное время в одном и том же здании»; предлагается создание католиками новых структур в регионах, традиционно относящихся к юрисдикции Православной церкви; настаивается на необходимости уделить особое внимание подготовке будущих священников, образование которых должно быть объективным и положительным по отношению к другой церкви; объявляется, что цель диалога – обрести полное общение, которое существовало между нашими церквами более тысячелетия; указывается, что предложенные принципы и методы исключают в будущем «всякий прозелитизм и всякое стремление к экспансии католиков в ущерб Православной церкви» и устраняют препятствия для дальнейшего экуменического диалога[15].
Таким образом, документ заключал в себе серьёзные уступки католикам. Формально отвергнув унию как насильственный способ окатоличивания, соглашение предложило другой, более мягкий и скрытый, соответствующий постконфронтационному периоду диалога между Востоком и Западом. Уравняв православие с католичеством и нигде не упомянув об их вероучительных расхождениях, оно утвердило ложное «сестринское богословие», позволяющее поглощать православие через разложение его изнутри путём воспитания массы экуменически-прокатолических священнослужителей, катехизаторов и широкой массы мирян, опираясь на сокрытие истинной сущности современного католичества и экуменизма и подмены её ложной. Что касается униатских общин, то документ не только признал их в качестве католического сообщества, но придал им ещё бóльшие права на свою деятельность. Более того, он узаконил продвижение Ватикана на Восток путём создания новых структур. В силу этого, опираясь на «православных» экуменистов и на греко-католиков Западной Украины, ставших требовать от православных предоставления им оставшихся храмов и захватывать их при поддержке властей, Ватикан, значительно расширил своё официальное присутствие на Украине и в России.
Важно отметить, что Баламандское соглашение было подписано Жиляевым в тайне, и текст его был публиковался только в 1995 г. Так что, когда в 1994 г. собрался Архиерейский Собор, владыки одобрили этот документ, так и не ознакомившись с его содержанием. И только на Архиерейском Соборе 1997 г. было определено: «Ввиду дискуссии, возникшей на Соборе вокруг значения Баламандского соглашения, передать последнее на изучение Синодальной Богословской Комиссии и поручить Священному Синоду выразить отношение к этому документу». Однако собравшаяся не в полном составе богословская комиссия не нашла ничего опасного в новой унии с папистами. В итоге документ не вступил в силу только потому, что его не утвердил Иоанн Павел II.
Такая наступательность со стороны католиков и уступчивость со стороны РПЦ имели самые серьёзные последствия.
В 1997 г. впервые был поставлен вопрос о встрече папы и Московского патриарха Алексия II. Её запланировали провести для обсуждения существующих проблем во время Второй Европейской межхристианской ассамблеи в Граце (Австрия). Помешало этой встрече только то, что в процессе подготовки общей декларации из текста по настоянию папы были удалены фразы об осуждении прозелитизма и униатства. О том, что эта тема была поднята не без влияния российских властей, свидетельствует заявление самого патриарха Алексия II в 2000 г.: «Я знаю обо всех предложениях по этому поводу и в том числе о том, что премьер-министр Касьянов договаривался с Иоанном Павлом II о возможной встрече, и не исключено, что рано или поздно мы действительно побеседуем с папой». Главными препятствиями для встречи патриарх назвал прозелитизм и нежелание Ватикана осудить действия украинских греко-католиков. С тех пор решение этих двух проблем стало главным условием для возможной встречи.
Так произошла мутация взглядов и изменение позиции руководства РПЦ: встречу признали возможной, вопреки еретическим взглядам понтифика, поэтому вопрос о богословских противоречиях не поднимался, и никто не напомнил, что прозелитизм – это сама сущность католицизма. Так что опыт неформальной унии 1965 г. не прошёл даром.
Чувствуя за собой силу, понтифик предпринял очередные «миротворческие» шаги. В июне 2001 г. понтифик посетил независимую Украину с так называемым «государственным визитом» по приглашению тогдашнего президента Украины Л.Кучмы. (карт. 143) Это был первый в истории визит папы римского на русскую землю. Он состоялся вопреки многотысячным протестам православных верующих. В ходе этого визита папа не только побывал в Киеве и Львове, но и провёл богослужения в этих городах, что явно выходило за рамки задекларированного властью «государственного визита».
Вторым «миротворческим» шагом стало преобразование в 2002 г. апостольских администратур в России в четыре полноценные католические епархии с центрами в Москве, Саратове, Иркутске и Новосибирске, объединённые в митрополию с центром в Москве. Руководство РПЦ оценило это как «вызов, брошенный православию», поскольку речь идёт о прозелитической деятельности на канонической территории РПЦ.
Однако ОВЦС упорно продолжал «диалог» с Ватиканом. Митрополит Кирилл (Гяндяев) описал тогда ситуацию 
следующим образом: «После визита Папы Римского на Украину православно-католические отношения зашли в тупик. Однако мы не можем игнорировать тот факт, что Православная и Католическая Церкви являются реальными духовными силами в Европе и мире, способными во многом определить христианский ответ на вызовы нового века. Поэтому, возражая против политики Ватикана в отношении традиционно православных стран, являющихся канонической территорией Московского Патриархата, мы признаем необходимость православно-католического диалога по основным проблемам развития современной цивилизации. Поэтому, несмотря на тяжелые последствия визита Папы Римского на Украину, мы сочли необходимым возобновить диалог с католиками»[16].
С самого начала «диалога», который вёл Иоанн Павел II с РПЦ, он отличался наступательным и бесцеремонным характером со стороны Св.Престола и оборонительным и оправдательным — со стороны Московской Патриархии. Всё стало соответствовать формуле, которую митрополит Кирилл выразил так: «Мы продемонстрировали готовность к диалогу, однако ответом на наши добрые намерения стали чрезвычайная некорректные, неуважительные действия Ватикана». Но в этом и заключается сущность Ватикана.
Главным же результатом участия в «диалоге» стало изменение общей оценки католицизма и других еретических вероучений. Миряне продолжали относиться к ним так, как учили наши святые отцы, в то время как руководство МП перешёл на другие позиции. Как заявил митрополит Филарет (Вахромеев) в своём докладе на Архиерейском соборе РПЦ 1994 г., Православная церковь не признаёт католиков, протестантов и англикан еретиками, несмотря на отсутствие с ними евхаристического общения и наличие догматических разногласий. Она признаёт действительность крещения, евхаристии, священства, епископата католиков наличие у них апостольского преемства. В отношении протестантов и англикан было сказано, что признаётся действительность таинства крещения.
Так экуменическому сотрудничеству было дано богословское обоснование, которое оправдывало совместные дела не только в социальной сфере, но и и в религиозной, в частности, совместные молитвы с инославными. Единственно, это не носило обязательно-принудительного характера и было отдано на «благоусмотрение священноначалия». Но суть от этого не менялась. Принятые положения противоречат учению наших святых отцов – и это основополагающее. Но интересно и то, что они идут вразрез с оценкой тех католиков, которые остаются верными «старой», дособорной католической церкви. Вспомним утверждение седевакантистов: современная католическая месса недействительна.
В 1998 г. с Заявлением по поводу экуменизма выступила братия Валаамского монастыря. В нём говорилось: «Участие в деятельности ВСЦ, основанной на экклезиологической ереси неизбежно вынуждает православных участников экуменического движения относиться к инославным сообществам как к равноправным “церквам”, облагодатствованным Святым Духом, тем самым попирая догмат о Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви»[17]. Заявление это получило широкий общественный резонанс. Однако ответом на это со стороны священноначалия стало очередное оправдание экуменизма. В 2002 г. Архиерейский собор закрепил принятый подход, приняв документ «Основные принципы отношения к инославию», который, хотя и отверг «теорию ветвей», утверждавшую сохранение глубинного единства христиан, подчеркнул позитивную цель экуменического движения и осудил враждебное отношение к его задаче.
В итоге начавшаяся перестройка в общественно-политической сфере вновь «открыла» нашу Русскую Православную Церковь Западу, но в условиях развала державы и перехода страны под внешнее управление эта «открытость» обернулась участием в чужом сценарии на правах «младшего партнёра» Те силы, что «запустили» перестройку, реанимировав никодимовский «проект», «запустили» и Реформацию в РПЦ, которая с годами стала набирать свою настоящую силу.